Эхо Непрядвы   ::   Возовиков Владимир

До чего же не хочется накалываться на копье к концу похода, когда уже время поворачивать морды коней к родным кочевьям, а в запасном табуне за холмом к спине твоей лошади приторочены тугие мешки и ты уже не раз воображал, как станешь одаривать родичей и как станут чествовать тебя, добытчика, и петь в твою честь хвалебные песни!

Потоки стрел лились непрерывно - тысячи врагов усиленно опустошали колчаны, надеясь подточить пешую стену с расстояния. То один, то другой русский воин, словно в изнеможении, опускался на землю, обливая ее кровью. Стрелки снова стали выдвигаться в первые ряды. Крутящаяся волна всадников на крыле полка росла, и казалось чудом, что враг еще не обошел ратников с тыла, что русские конники продолжают упорную сечу, в которой, словно в трясине, увязло больше тысячи степняков.

Кутлабуга лишился речи от гнева, он грыз свои черные ногти, рычал и плевался. Русские стрелки и копейщики его изумили, свои - привели в небывалую ярость. Свиномордые ублюдки, они превратились в трусливых сытых хомяков, едва набили мешки первой добычей! Почему остановились в атаке все четыре тысячи? Для того ли он ставил их в десять рядов, чтобы, потеряв два первых от русских стрел, они растеряли и всякое мужество, едва доскакав до вражеских копейщиков? Пусть бы еще два или даже три ряда насадили свои животы на железо - по пригнутым копьям, по спинам убитых другие обязаны были вломиться в русский строй, разорвать его, смять и стоптать! Куда смотрели тысячники и сотники, куда они смотрят теперь? Он прикажет пороть их до полусмерти, а потом отправит пасти овечьи отары. Один Мурут делает свое, оголяя от конницы русское крыло.