Юность командиров   ::   Бондарев Ю В

- Борис замолчал, у него давило в горле, трудно было говорить.

И он поднял взгляд. В синих глазах капитана - они казались сейчас очень синими на загорелом лице - не было того холода, равнодушия, как это было несколько часов назад, когда Борис просил увольнительную, они смотрели вопросительно, чуть-чуть сожалеюще, - и горячая, душная спазма вцепилась в горло Бориса, мешала дышать ему, и он выговорил сдавленным, чужим голосом:

- Вы не думайте... что я пьян...

- Я ничего не подумал, - ответил Мельниченко. Он видел: за ближними столиками перестали есть и начали пристально смотреть на них, на курсанта и офицера, точно ожидая скандала. - Присоединюсь к вам, Борис. Попрошу вас, принесите водки, - громко сказал капитан официанту, который тоже не спускал внимательного взгляда со столика, как только за него сел этот увешанный орденами офицер-артиллерист.

- Ну что ж вы будете - коньяк или попробуете водки? - спросил Мельниченко после того, как официант принес графинчик; и Борис, испытывая непривычную для себя, унизительную скованность, ответил:

- То, что и вы.

- Когда-то это носило свое название - фронтовые сто грамм. Мельниченко задумался на миг, разлил в рюмки, сказал: - Ну, за День артиллерии! За "бога войны". Так, что ли?

- Да, товарищ капитан... - выдавил Борис и, сдерживая дрожь руки, взял рюмку и одним глотком выпил водку, потянулся сейчас же к папиросам.

- Запейте боржомом, тоже неплохо, - посоветовал Мельниченко и налил в фужеры боржом. - Когда-то этой роскоши не было.