Юность командиров   ::   Бондарев Ю В

- Разрешите курить? Я не пьян...

- Это не имеет значения, - проговорил Мельниченко, сжимая пальцами фужер с боржомом. - Слушайте, дружище, вот что мне хочется вам сказать, если это вам интересно. Заранее предупреждаю - никакой нотации я вам читать не собираюсь. Вы не мальчик, не со школьной скамьи и воевали не один день. А это много значит. Поэтому и хочу, чтобы вы знали, что я думаю о вас. Все бы я мог отлично понять, всю жажду самоутверждения, что является совсем не последним делом в ваши годы. Могу представить, как вы воевали, и не только по вашим орденам. Было бы глупо, Борис, просто чудовищно было бы, если бы все люди превратились в сереньких и одинаковых и если бы исчезло, например, честолюбие, как это ни парадоксально. Да, согласен: честолюбие - это стимул, импульс, рычаг, наконец. И будем считать лицемерием утверждение, что преступно и вне нашей морали на голову выделяться из общей массы. Это философия посредственности и серости, утверждение инертности. Нет, у каждого равные возможности, но разные данные... Все это для меня аксиома. Вы меня, конечно, понимаете?

- Да, товарищ капитан.

- Но, как это опять ни парадоксально, Борис, есть успех, который нужен всем, но есть успех, который нужен только себе. И это уже не самоутверждение, а, если хотите, тщеславная возня. Это тоже ясно?

- Товарищ капитан! - нетвердо выговорил Борис, и побелевшее лицо его дернулось.