Юность   ::   Почивалин Николай Михайлович

У окраинного домика чернеет вытянутым на восток хоботом тяжелое орудие, вокруг разбросаны металлические стаканы отстрелянных снарядов. А дальше - пустая улица: домов почти нет, груды красного закопченного кирпича, мелкие брызги битого стекла, скрюченное на огне кровельное железо, порванные телефонные провода, похожие на длинных, причудливо изогнувшихся червей. Здесь были враги.

В центре, за деревянным мостиком, уцелевших строений больше. Связисты, разматывая катушки, тянут провода, бегут тяжелые грузовики, снуют камуфлированные штабные легковушки. А вот и первые горожане - старик и женщины, горячо жестикулируя, что-то рассказывают обступившим их солдатам.

Мы спрыгиваем с машины, подходим.

- Он, гад, как даст - так и побило их, - трясет жидкой бородкой старик. - Пятерых положил.

- Кто положил? Кого? - с ходу вмешиваемся мы.

Солдаты расступаются, старик показывает на чернеющий вблизи остов русской печки.

- Известно кто - фриц. Один оставался. Пулеметом вон из печки... Как наши входили, так он и вдарил.

Вишь - лежат...

Старик тычет варежкой куда-то в сторону. У забора что-то покрыто зеленым брезентом. Приглядываюсь и с ужасом вижу: из-под задубевшего на морозе брезента торчат валенки.

- Молоденькие все, страсть-то какая, - жалостливо говорит женщина и концом платка вытирает заблестевшую слезу.

- Поймали?

- Куда денется! - вздергивает бородку старик и удовлетворенно заключает: - В клочья!..