Страница:
97 из 101
Принялся рассказывать о вольной жизни, что ждет их на далеких землях, богатых и щедрых. О том теплом крае, куда теперь лежит их путь-дорога.
Точно завороженный слушал Тренька дядьку Николу.
Не заметил, как и уснул.
И снился Треньке сон удивительный: будто идет он по шелковому лугу, что лежит возле речки. А в реке не вода течет — молоко, густое, теплое.
И берег у той реки из меда золотого, ровно янтарь, и сладкого...
Глава 18
ЗАПОВЕДНЫЕ ГОДЫ
— Проснись, Тереня! Проснись! — теребит мамка за плечо Треньку.
Неохота ему с дивным сном расставаться.
— Да ну тебя, маманя... — бормочет.
А мать свое:
— Очнись хоть чуток! Уходим мы все...
Садится Тренька на полатях, глаза удивленно протирает.
— Куда, маманя?
— Всем, кроме детей малых, приказано идти в Осокино тотчас же. Мирон от барина прискакал, во дворе ждет. Сказывает, писцы царские велели.
— Я как же? — У Треньки сна и в помине нет.
— Дома побудешь. Тришку вон Настасья привела.
— Нет, — решительно возражает Тренька. — С вами пойду! — и с полатей прыгает.
— Ладно, — соглашается дядька Никола. И он, оказывается, в избе. — Оставайся, Настасья, с дитятей. Обойдутся, чай, без тебя.
Хмуро ноябрьское утро. Дождь сеет. Под ногами чавкает грязь. Вязнут в грязи ноги, разъезжаются. Холодно, зябко Треньке. Позади, стражем конным, угрюмый холоп рытовский Мирон. На все вопросы у него ответ один: «Не ведаю!»
Пока до Осокина дошли, промок Тренька насквозь.
|< Пред. 95 96 97 98 99 След. >|