Южнее главного удара   ::   Бакланов Григорий Яковлевич

Словно чувствовал, что уже не вернётся. Теперь можно сказать, — она посмотрела на него, такая вдруг жалкая, — мне все казалось, ты сердишься, что прежде мне Петя Богачёв нравился. И груба с ним была поэтому. И в тот последний вечер обрезала его при всех. Не могу себе этого простить. Беличенко тоже сейчас думал о нем. Живым стареть, а он останется в их памяти такой, каким уходил на свою последнюю высоту. Бойцы доскребали кашу в котелках, некоторые шли за добавкой. Было так же темно, как и час и два часа назад, но похолодало, и стрельба в городе стала стихать: начиналось утро. Вот в это время, когда на батарее кончали завтракать, прислушиваясь к стихавшей стрельбе, западнее города в рассветном холодном тумане раздалась автоматная очередь. Взрыв гранаты оборвал её. И тогда с разных сторон, захлёбываясь, застрочили немецкие автоматы. Три пистолетных выстрела раздались в ответ. Автоматы стреляли долго, яростно, а когда смолкли наконец, уже никто не отвечал им. Серыми тенями в рассветном сумраке осторожно приблизились немцы. Сначала они увидели в траншее своего часового, убитого гранатой. Они постояли над ним и двинулись дальше. Так двигались они цепью, пока один не крикнул что-то, и тогда все, сойдясь, сгрудились по краям бомбовой воронки, глядя вниз. Там ничком лежал советский офицер. Длинные ноги его в хромовых сапогах и замёрзших в крови брюках были широко разбросаны, голова и лицо залиты кровью.