JК
Как я таким стал, или Шизоэпиэкзистенция :: Белов Руслан
Страница: 98 из 308Я такой мелочью брезгую, и, потому, когда мы с ним прогуливаемся, указываю емуна смачно блестящие монетки, и он их поднимает. А Ольга, тоже бывшая коллега? Однажды, за обеденным чаем, она без тени улыбки рассказала, что, как-то раз, около месяца ее ум занимала проблема утилизации банановых корок.
– Выкидывать жалко, такие смачные на вид. И что я только с ними не делала! Варенье варила, пюре, в суп понемногу добавляла, в компот – все не то, все никуда!
Понимая, что эта алчность (скупость, бережливость) вовсе не постыдный порок, а психическая болезнь, после разрыва с Ириной я обратился к Фрейду – у меня несколько его книг – и, полистав их, узнал, что скупость и алчность, а также щедрость, их оборотная сторона – есть следствие определенного типа развития человека в младенчестве. Более убедительным для меня показалось утверждение, что скупость и алчность – обычный продукт неуверенности человека в завтрашнем дне, и я задумался. Когда же я потерял неуверенность в завтрашнем дне, когда стал скупым?
Когда узнал, что папа Олег мне не отец, и засомневался в том, что моя мать – это моя мать!
Это определенно. После этого скупость, дочь неуверенности, и вошла в меня. В чем она выражалась? Я копил монетки и хранил их в нашем садике, в жестяной коробочке из-под леденцов, закопанной меж помидорных кустов, которые посадил по своему разумению, потому что в краях моего детства томаты – повсеместно вырастающий сорняк, и мне было жаль, что такая полезная вещь пропадает попусту (сажать, строить и прокладывать – три мои мании).
– Выкидывать жалко, такие смачные на вид. И что я только с ними не делала! Варенье варила, пюре, в суп понемногу добавляла, в компот – все не то, все никуда!
Понимая, что эта алчность (скупость, бережливость) вовсе не постыдный порок, а психическая болезнь, после разрыва с Ириной я обратился к Фрейду – у меня несколько его книг – и, полистав их, узнал, что скупость и алчность, а также щедрость, их оборотная сторона – есть следствие определенного типа развития человека в младенчестве. Более убедительным для меня показалось утверждение, что скупость и алчность – обычный продукт неуверенности человека в завтрашнем дне, и я задумался. Когда же я потерял неуверенность в завтрашнем дне, когда стал скупым?
Когда узнал, что папа Олег мне не отец, и засомневался в том, что моя мать – это моя мать!
Это определенно. После этого скупость, дочь неуверенности, и вошла в меня. В чем она выражалась? Я копил монетки и хранил их в нашем садике, в жестяной коробочке из-под леденцов, закопанной меж помидорных кустов, которые посадил по своему разумению, потому что в краях моего детства томаты – повсеместно вырастающий сорняк, и мне было жаль, что такая полезная вещь пропадает попусту (сажать, строить и прокладывать – три мои мании).