JК
Карету мне, карету! :: Алексин Анатолий
Страница: 7 из 11Особенно, если речь идет о длительном путешествии…
Первая неожиданность не заставила себя ждать: в американском университете было заявлено:
– Мы счастливы, что курс лекций о смехе и слезах у нас прочитает Марк Розенфельд!
Заместитель ректора улыбнулся так, как умеют улыбаться, преподнося какой-нибудь сомнительный сюрприз, только американцы. Контракт еще не был подписан – и я подумал, что он оговорился. Ну, перепутал мапино имя с моим. Что такого? Случается…
– Лекции будет читать не Марк, а Давид Розенфельд! – внятно поправил я.
Кира под столом наступила мне на ногу. Но не томно, отчего я замирал, а остро и зло, отчего впору было и вскрикнуть.
– О’кей! Но в своем последнем письме, которое мы получили на днях, Давид Розенфельд сообщил нам, что он и сын – это одно и то же. Только сын талантливее его и читает лекции гораздо успешнее.
– Не верьте ему! – вскричал я.
– О’кей! Но мы приглашаем лишь тех, кому можно верить.
– В данном случае, – продолжал горячиться я, – заговорили отцовские чувства. – У вас ведь есть дети?
– О да… Безусловно!
– И вы тоже, я уверен, захотели бы уступить дорогу своему сыну. Или дочери…
– Ни в коем случае! Каждый сам отвечает за свою дорогу. Никто никому ничего уступать не должен.
– Но вы же читали книги моего отца, – впервые я так назвал мапу, – о Марке Твене, О’Генри, Шолом-Алейхеме?..
Через несколько секунд я уразумел, что и самих этих классиков «заместитель» читал, вероятно, в далеком детстве и не слишком внимательно.
– К тому же, – произнес он, подчеркивая, что заканчивает беседу, – Давиду уже шестьдесят пять (пенсионный возраст!), а Марку всего тридцать.
Он говорил о нас так, словно мы в кабинете отсутствовали.
Первая неожиданность не заставила себя ждать: в американском университете было заявлено:
– Мы счастливы, что курс лекций о смехе и слезах у нас прочитает Марк Розенфельд!
Заместитель ректора улыбнулся так, как умеют улыбаться, преподнося какой-нибудь сомнительный сюрприз, только американцы. Контракт еще не был подписан – и я подумал, что он оговорился. Ну, перепутал мапино имя с моим. Что такого? Случается…
– Лекции будет читать не Марк, а Давид Розенфельд! – внятно поправил я.
Кира под столом наступила мне на ногу. Но не томно, отчего я замирал, а остро и зло, отчего впору было и вскрикнуть.
– О’кей! Но в своем последнем письме, которое мы получили на днях, Давид Розенфельд сообщил нам, что он и сын – это одно и то же. Только сын талантливее его и читает лекции гораздо успешнее.
– Не верьте ему! – вскричал я.
– О’кей! Но мы приглашаем лишь тех, кому можно верить.
– В данном случае, – продолжал горячиться я, – заговорили отцовские чувства. – У вас ведь есть дети?
– О да… Безусловно!
– И вы тоже, я уверен, захотели бы уступить дорогу своему сыну. Или дочери…
– Ни в коем случае! Каждый сам отвечает за свою дорогу. Никто никому ничего уступать не должен.
– Но вы же читали книги моего отца, – впервые я так назвал мапу, – о Марке Твене, О’Генри, Шолом-Алейхеме?..
Через несколько секунд я уразумел, что и самих этих классиков «заместитель» читал, вероятно, в далеком детстве и не слишком внимательно.
– К тому же, – произнес он, подчеркивая, что заканчивает беседу, – Давиду уже шестьдесят пять (пенсионный возраст!), а Марку всего тридцать.
Он говорил о нас так, словно мы в кабинете отсутствовали.