Киммерийское лето   ::   Слепухин Юрий Григорьевич

— Ладно, Дима, не будем сегодня об этом говорить. Знаешь, у меня есть для тебя один подарок, только я не знаю, понравится ли, так трудно было тебе что-то найти…

— Понравится, заранее знаю. У меня для тебя тоже есть.

— Правда? Но вот я не знаю, когда это полагается вручать — сейчас или потом, когда будут бить часы?

— А они, возможно, уже бьют. Сейчас включу приемник.

— Ну хорошо, мы тогда поздравим друг друга, а потом обменяемся подарками… Дима, ты только ешь, пожалуйста, я ведь специально готовила. Разве не вкусно?

— Очень вкусно, что ты, но ты и сама ничего не ешь.

— Я буду, не думай, я ужасно прожорливая — помнишь, я в отряде всегда просила добавки?

Когда приемник прогрелся и заработал, диктор дочитывал последние слова правительственного поздравления. Игнатьев ободрал фольгу и стал раскручивать проволочку, Ника поставила рядышком оба фужера. Пробка выстрелила одновременно с первым ударом курантов.

— Какая синхронность, — одобрительно сказала Ника. — Мне побольше пены, я ее ужасно люблю…

— Ну, с Новым годом, моя Никион, с новым счастьем…

— И тебя тоже… милый, — прошептала Ника.

Допив, она взяла лежащий рядом на диване пакет в голубой бумаге и протянула Игнатьеву:

— Это тебе мой подарок!

— Ну, ты просто молодец, — просиял он, развернув книги. — Квинта Курция у меня нет, а Хилков есть, но в очень плохом состоянии, — смотри, это ведь совсем как новый! Ну, спасибо… — Он обнял Нику за плечи, крепко прижал к себе.