Когда отцовы усы еще были рыжими   ::   Шнурре Вольфдитрих

Где лежит Герта, я не знал, но какой-то человек - он сидел на холмике и пил кофе - сказал мне где; он взял свою лопату и пошел со мной.

- Это твоя сестра?

- Нет, - сказал я, - невеста.

- Вот оно что, - сказал человек, - она была хорошенькая?

- Да, - отвечал я, - очень.

- Худо, хуже некуда, - сказал он.

- Герта совсем не боялась, - сказал я.

- Вот как, - сказал он.

Я достал щелкунчика и спросил, не может ли он одолжить мне свою лопату, я хочу раскопать могилу, чтобы положить к Герте в гроб щелкунчика.

- Черт подери, - сказал человек, - а раньше ты не мог этого сделать?

Я объяснил ему, что я хотел, но мать Герты сказала, что я ужасный ребенок, и тогда я ушел, и на похороны тоже не ходил.

- И ничего не потерял, - сказал он.

- Но как же я теперь вложу щелкунчика в гроб? - спросил я. - Я ведь ей твердо обещал.

- А ты поставь его на могилу, - посоветовал он.

- Чтобы его сперли, - сказал я, нет уж.

- Черт подери, - согласился он, - верно.

Я спросил, запрещено ли открывать могилы.

- Собственно говоря, да, - ответил он.

- Но может быть, когда стемнеет, - сказал я.

- Может быть, - сказал он.

Я спросил, когда мне прийти, и он ответил: в восемь.

Я пошел не домой, а на Гнилое озеро, ловить головастиков. В полдень я стащил немного корма из фазаньего домика, семечки и просо, и тут же съел. Потом еще поглазел на лысух, а вечером то и дело спрашивал, который час, и к восьми пошел на кладбище. Мой новый знакомый уже был там.