Когда отцовы усы еще были рыжими   ::   Шнурре Вольфдитрих

Сидел на холмике и курил; лопаталежала рядом.

- Придется подождать, - заявил он, - еще не совсем стемнело.

Я подсел к нему, и мы стали слушать дрозда. Потом появились летучие мыши, а когда стало уже совсем темно, он сказал, что пора начинать.

Мы убрали венки, потом он начал копать, а я смотрел, не идет ли кто.

Копал он очень быстро.

Я ходил взад и вперед, и вдруг раздался глухой звук - лопата ткнулась во что-то деревянное.

Человек выругался, опять что-то стукнуло, а потом он спросил, хочу ли я еще раз взглянуть на нее,

- Зачем, - удивился я, - я и так ее помню. Пусть он только положит туда щелкунчика.

- Готово, - сказал он.

Я видел, как он зажег карманный фонарик; одно мгновение световой кружок стоял неподвижно, потом свет снова исчез. Человек вылез наверх, и теперь слышно было лишь, как падают комья земли.

Когда мы аккуратно разложили венки, он подсадил меня на стену.

- Смотри у меня, если кому-нибудь расскажешь.

- Кому же я буду рассказывать?

- А я почем знаю.

- Такое можно было бы рассказать только Герте, - отвечал я.

- Да, - сказал он, - она была очень хорошенькая.

- Ты тоже ее знал? - спросил я.

- Нет, - отвечал он, - ну-ка, мотай отсюда.

- Сейчас, - сказал я, - и большущее вам спасибо.

- Ладно, хватит, - буркнул он. Его голова исчезла за стеной, потом я услышал, как он прошел по дорожке, посыпанной гравием.

Меня здорово изругали в тот вечер; и то, что щелкунчик исчез, они тоже заметили.