Комиссия   ::   Залыгин Сергей

Но потому еще, что так человеку удобнее и легче, так он живет себе и живет, как поросенок, а к человечески трудному не прикасается, избавляет себя от его. Лень бывает человеку человеком быть, а то, наоборот, недосуг быть им. Трудное это слишком для многих людей занятие - быть человеком.

- Вот-вот! - согласился Иван Иванович. - Ить куда ни кинь - всё временное: деньги - временные, власти - временные, законы - временные. Гляди-ка - и вся-то жизнь тоже временной сделается, а тут уж Игнатию ход дак ход! Тут ему - жизнь дак жизнь!

- Но мы, Иван Иванович, в нашей Комиссии должны прививать людям сознательность во что бы то ни стало! Всем! Хотя бы даже Игнатию! - заверил Калашников.

- Понятно! - кивнул Иван Иванович. - Энто вроде как по воде пешком ходить. У святых получалось. Но, припомнить, дак тоже не у всех.

А Дерябин откашлялся и обратился к Саморукову на "ты":

- И что же ты пожаловал к нам, Иван Иванович? Зачем?

Иван Иванович снова опустил руку в карман, на этот раз он уже аккуратненько толкнул щепотку в ноздрю и чихнул.

- Вот ведь ишшо день прошел... Ночь уже поздняя, а дня - как и не бывало.

- Ну так и что? - пожал Дерябин плечами.

- Интересно - как день-то сгинул... Ну, как, к примеру, сгинул он в вашей в Комиссии? Зачем?

- Мы время здесь не теряли, Иван Иванович, - ответил Калашников. Нисколь! Мы Комиссию открыли нонче торжественной речью, утвердили лесную охрану десять человек. И первым у нас идет в той десятке товарищ Глазков Иннокентий Степанович, вторым - товарищ Семенов Эн Эн, а третьим...

И тут Калашников осекся, замолчал.