Космонавты живут на земле   ::   Семенихин Геннадий Александрович

– Это, пожалуй, верно, – сдался полковник и, поднимая высоко рюмку, предложил: – Знаешь что… давай за дружбу! Ведь не от того она, окаянная, зависит, кто кому в год по сколько писем пишет. Лично я дружбу так понимаю. Ты можешь два и три года мне не писать. Но вот случилось у тебя какое-то осложнение, дело серьезное возникло, требуется немедленное разрешение, и, если ты ко мне обратился за помощью, я, как говорят футболисты, полностью должен выложиться, а тебе помочь. Вот как!

Они выпили, и Рындин, хрустя огурчиком, спросил:

– Кстати, что у тебя за дело ко мне?

Дробышев по-мальчишески присвистнул.

– Ты же сам предупреждал – о делах утром.

Рындин, не соглашаясь, покачал головой.

– То я шуткой, дружище. Если хочешь ускорить, рассказывай сразу.

– Хорошо, Егор, – согласился майор, – я же знаю твою деловитость. И выпить не дашь спокойно.

…Рындин слушал внимательно, полузакрыв глаза. У него была особая такая манера: если слушал человека, которому безгранично верил, то – только так, не глядя на него, смежив веки. Егор утверждал, что так лучше думать, оценивать услышанное и сразу прикидывать мысленно возможные варианты решения.

– Да-а, – сказал он, когда Дробышев замолчал, – очень неприятная история. Тут дело вовсе не в формуле: сын за отца не отвечает. Мы прекрасно убедились, что ценность человека определяется его делами и поступками, а не родственными связями. Но ты и с другим посчитайся. Полетит в космос этот самый твой майор, мы опубликуем его биографию, а враги наши вытащат на свет подлинную историю его родителя.