Тень Сохатого   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

Ляля (она стояла, опершись плечом на стену и скрестив на груди тонкие руки) усмехнулась:

— Может быть. Между прочим, кресло, на котором вы сейчас сидите, принадлежало когда-то князю Голицыну.

— Вот как? — Турецкий едва не подскочил от неожиданности и лишь недюжинным усилием воли заставил себя остаться в кресле, которое вдруг показалось ему хрупким и невесомым.

— Вам уютно? — заботливо осведомилась Ляля.

— Да, — кивнул Турецкий, — вполне. Правда, теперь у меня такое ощущение, будто я сижу на китайской вазе.

Ляля засмеялась:

— О, не беспокойтесь, пожалуйста. Это кресло гораздо крепче нынешнего заводского новодела. Оно еще нас с вами переживет!

— Не знаю, как для кресла, а для нас с вами это звучит не слишком оптимистично, — проворчал Турецкий.

— Скажите… вас, кажется, Александр Борисович зовут?

— Да.

— Меня можете звать просто Ляля, меня все так зовут. — Она прошла к дивану и присела на краешек. Потом посмотрела на Турецкого своими огромными золотисто-карими глазами и продолжила: — Александр Борисович, вы ведь ведете дело Генриха?

— Да.

Ляля кивнула и повторила за Турецким:

— Да. И это хорошо. Потому что вы хороший человек, а это главное.

— С чего вы взяли, что я хороший?

Она улыбнулась:

— А я это вижу. У меня талант — я сразу вижу человека. Первое впечатление меня никогда не обманывает.

Турецкий нахмурился и сказал:

— Главное для следователя — профессионализм, а не душевные качества.