Лед   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

Павела себя как крыса памойная. Нарубила себе па-подлому. Наплевала на всех. И наорала на всех.

Он замолчал. Николаева стояла на коленях. Всхлипывала.

- Раздевайся, - приказал Парваз.

Николаева развязала пояс халата. Повела плечами. Халат соскользнул с ее голого тела. Парваз сдернул с ее головы полотенце:

- Садись.

Она встала. Перестала всхлипывать. Подошла к бутылке. Примерилась. Стала садиться влагалищем на бутылку

- Нэ пиздой! Жопой садысь! Пиздой ты на меня работать будэшь!

Все молча смотрели. Николаева села на бутылку анусом. Балансировала.

- Сидеть! - прикрикнул Парваз. Она села свободней. Вскрикнула. Оперлась руками о пол.

- Бэз рук, пизда! Бэз рук! - Парваз ударил ногой по ее руке. И резко нажал на плечи:

- Си-дэ-ть! Николаева закричала.

Мохо

19.22. Тверская улица, дом 6.

Темно-синий "пежо-607" въехал во двор. Остановился.

Боренбойм сидел с газетой на заднем сиденье: 44 года, среднего роста, полноватый, лысоваты и, блондин, умное лицо, голубые глаза, узкие очки в золотой оправе, темно-зеленая тройка.

Дочитал. Кинул на переднее сиденье. Взял узкий черный портфель.

- Завтра полдесятого.

- Хорошо, - кивнул шофер: 52 года, продолговатая голова, пепельные волосы, большой нос, большие губы, коричневая куртка, голубая водолазка.

Боренбойм вышел. Направился к подъезду № 2. В кармане у него зазвонил мобильный. Он вынул его. Остановился. Приложил к уху:

- Да. Ну? Так уже ж договорились. В девять, там.