JК
Любавины :: Шукшин Василий Макарович
Страница: 68 из 655И продолжала:
– За что я несчастная такая, господи!… Как сердце чуяло! Я приведу ее тебе… Может, ты выдумал все, а? Милый ты мой, длинненький! Я приведу, а сама погляжу: может, и нету у вас никакой любови? А правда – так черт с вами… Оставайтесь тогда. Неужели она лучше?
Кузьма подавленно молчал.
Клавдя сдержала слово, вечером пришла с Марьей.
Марья держалась просто, спокойно взглянула на Кузьму, поздоровалась.
Тому показалось, что табурет поехал из-под него… Он кивнул головой.
Девушки прошли в горницу. Дома никого больше не было (Платоныч ушел в гости к Феде Байкалову, они подружились за это время).
Кузьма поднялся, хотел уйти. Колени мелко и противно тряслись. Он стал надевать кожан, но дверь горницы открылась… Именно этого мучительно ждал и боялся Кузьма – когда откроется дверь.
– Ты куда? – спросила Клавдя.
Кузьма промолчал.
– Зайди к нам.
Он пошел прямо в кожане, Клавдя подтолкнула его в спину.
Марья сидела у стола в синеньком ситцевом платье, под которым как-то не угадывалось тело ее. Кузьма стал перед ней; она снизу с детской, ясной улыбкой вопросительно глядела на него.
Клавдя остановилась позади Кузьмы; от ее взгляда – он чувствовал этот взгляд – он не мог ничего сказать.
Так стояли долго. Слышно было, как на завалинке шебаршат куры, разгребая сухую землю.
– Он любит тебя, Манька. Влюбился, – громко сказала Клавдя.
Марья вспыхнула вся, резко поднялась.
– За что я несчастная такая, господи!… Как сердце чуяло! Я приведу ее тебе… Может, ты выдумал все, а? Милый ты мой, длинненький! Я приведу, а сама погляжу: может, и нету у вас никакой любови? А правда – так черт с вами… Оставайтесь тогда. Неужели она лучше?
Кузьма подавленно молчал.
Клавдя сдержала слово, вечером пришла с Марьей.
Марья держалась просто, спокойно взглянула на Кузьму, поздоровалась.
Тому показалось, что табурет поехал из-под него… Он кивнул головой.
Девушки прошли в горницу. Дома никого больше не было (Платоныч ушел в гости к Феде Байкалову, они подружились за это время).
Кузьма поднялся, хотел уйти. Колени мелко и противно тряслись. Он стал надевать кожан, но дверь горницы открылась… Именно этого мучительно ждал и боялся Кузьма – когда откроется дверь.
– Ты куда? – спросила Клавдя.
Кузьма промолчал.
– Зайди к нам.
Он пошел прямо в кожане, Клавдя подтолкнула его в спину.
Марья сидела у стола в синеньком ситцевом платье, под которым как-то не угадывалось тело ее. Кузьма стал перед ней; она снизу с детской, ясной улыбкой вопросительно глядела на него.
Клавдя остановилась позади Кузьмы; от ее взгляда – он чувствовал этот взгляд – он не мог ничего сказать.
Так стояли долго. Слышно было, как на завалинке шебаршат куры, разгребая сухую землю.
– Он любит тебя, Манька. Влюбился, – громко сказала Клавдя.
Марья вспыхнула вся, резко поднялась.