Маски   ::   Белый Андрей

– Пети монстр, те вуаля! [65]

Он – затрясся; он – в плач; Никанор же Иванович, на руки взяв трясуна, ей подставил плечо и очки; но она на него – нуль внимания, зонтиком, стукнула в дверь:

– Ву з'эт прэт? Иль э тан! [66]

Тут же с перекосившимся ротиком Элеонора Леоновна, – к барышне выскочила:

– Же не пе па! [67]

И ей барышня:

– Рьен, – мон анфан! Фэт вотр трист девуар! [68]

Тут же, Элеонора Леоновна, ножкой подбросивши шлейфик под руку, его ухватила рукой.

– Вы присмотрите: за Владиславом!

И рывами с барышней: в дверь.

Там машина как тяпнет; бензинный дымок подлетел над забором: в окно Неперёпрева; затараракало рывами; за Гартагаловым умерло.

Мертвое время: семь, восемь, одиннадцать; в тени прихожей под зеркалом сел.

Только полночь вскричала звонками; в открытую дверь ворвался: замкнуться на ключ – у себя ли?

Не знали, кого пропускали они с бабой-Агнией: Элеонору Леоновну или – еще кого?

И Никанор колотился:

– Так – чч-то: это – я, Никанор…

– Между прочим… Иванович… может быть…

– Так, эдак…

– Доктора?

Не отвечали.

Тут он в толстолобые стены раскашлялся: взвизгом.

Решил: дела партии; ну там, – карают за что-то, кого-то; ей – жаль: эдак-так; и пошел на чердак – до рассвета сигать, наблюдая крупу световую за окнами: —

– под полом —

урчи: так зверь из норы животом, а не глоткою весть подает о своей дикой жизни.