JК
Масло в огонь :: Базен Эрве
Страница: 254 из 286 — Парикмахер утверждает, что прокаливание сохраняет волосы. Но не надо ничего делать сверх меры. А я решил произвести эксперимент с огнеметом — и вот результат.
Ему не удается прикрыть иронией свой мрачный тон, да и мосье Ом шутить явно не склонен.
— Это дало еще один результат, о котором я намерен с вами говорить, — заявляет он, подталкивая меня к кровати. — Вы только посмотрите на нее. Она должна быть свежей, как роза, плотненькой, как моллюск, беспечной, как зяблик, а перед вами унылый мешок с костями. Не знаю, что тут у вас происходит, но расплачивается, во всяком случае, за все девчонка.
— Я знаю, — говорит папа. — Я наведу порядок.
Тон на этот раз твердый, даже резкий. Но глаза подернуты пленкой, подбородок вялый, голова беспокойно дергается, показывая с разных сторон этот блестящий шар, весь в шероховатой, испещренной шрамами, коже, похожей на карту луны. Он запускает мизинец в несуществующую ушную раковину, и кажется, что ковыряет у себя в мозгу.
— Я не буду мешать вам — спите. До свиданья, — говорит мосье Ом.
И удивленно смотрит на меня: папа повернулся на бок, лицом к стене, не произнося ни слова.
— Если я его задел, тем лучше! — шепчет мне в коридоре мосье Ом.
* * *
«Задел» — не то слово. Ничто, по-моему, уже не способно задеть этого ненавидящего себя человека. Но мосье Ому, который действовал из самых лучших побуждений, удалось глубже погрузить его в отчаяние.
Ему не удается прикрыть иронией свой мрачный тон, да и мосье Ом шутить явно не склонен.
— Это дало еще один результат, о котором я намерен с вами говорить, — заявляет он, подталкивая меня к кровати. — Вы только посмотрите на нее. Она должна быть свежей, как роза, плотненькой, как моллюск, беспечной, как зяблик, а перед вами унылый мешок с костями. Не знаю, что тут у вас происходит, но расплачивается, во всяком случае, за все девчонка.
— Я знаю, — говорит папа. — Я наведу порядок.
Тон на этот раз твердый, даже резкий. Но глаза подернуты пленкой, подбородок вялый, голова беспокойно дергается, показывая с разных сторон этот блестящий шар, весь в шероховатой, испещренной шрамами, коже, похожей на карту луны. Он запускает мизинец в несуществующую ушную раковину, и кажется, что ковыряет у себя в мозгу.
— Я не буду мешать вам — спите. До свиданья, — говорит мосье Ом.
И удивленно смотрит на меня: папа повернулся на бок, лицом к стене, не произнося ни слова.
— Если я его задел, тем лучше! — шепчет мне в коридоре мосье Ом.
* * *
«Задел» — не то слово. Ничто, по-моему, уже не способно задеть этого ненавидящего себя человека. Но мосье Ому, который действовал из самых лучших побуждений, удалось глубже погрузить его в отчаяние.