Мед на хлебе   ::   Солоухин Владимир

Можно ли после этого удержаться и не взять хотя бы немного? Кипреи да малина встают перед глазами, еловые шатры да дремучие буераки. Да еще и светлый ручеек - по дну буерака. Уж он-то, ручеек, казалось бы, никакого касательства к меду иметь не может, но покажется тебе, что и он имеет, что вся земная, летняя благодать сосредоточена в меду чудесным образом.

Но подойдешь к другому хозяину меда, и тот, если бы обладал подобным же красноречием, затмил бы предыдущего краснобая.

- Лес! Хрен ли в нем толку, в лесу-то, сырость да глухомань! Мало ли что - кипрей! А ты вспомни-ка, мил человек, как в июне луга цветут. Ты вспомни-ка желтенькую сурепку на меже поля, василечки во ржи, лазорев цвет, одуванчики во множестве да и все цветы. Солнышко да ветерок продувной, а простору, простору-то сколько вокруг! Опять же речные туманы по ночам луга охлаждают. Перепелки, коростели кричат...

- Зачем коростель? Почему коростель хвалишь? - возразил бы соседний торговец-киргиз, если бы и он был поразговорчивее, чем есть. - Какой сурепка? Какой василек? Наш киргизский горы самый чистый воздух, самый чистый вода, самый чистые цветы. Пыль - нету, бензин-керосин - нету, удобрения химические - нету. Наш киргизский горы - снег, как сахар, лед, как сахар, вода, как лед. Лес рядом, цветы рядом. Цветы ярко цветут глазам смотреть больно. Самый чистый мед, высокогорный мед. К небу ближе. Небесный мед!

Как все это хорошо и прекрасно! Воистину земная благодать.