Страница:
26 из 180
— Приходит, — говорит, — владыка, а я пилю с кромской округи попом стареньким; владыка попа прогнали: “пошёл прочь”, говорят, потому он им не по талии, а мне приказали: “клади плаху”. Я было оробел и хотел, подобно как и другие-прочие, положить плаху какая собою поделикатнее, но раздумался, что этак я себя долго ни к чему счастливому не произведу, и, благословясь, выхватил из своего амбара штуку самую безобразную. Владыка взглянули на меня и ничего не сказали, стали резать, два ряда прошли и ряску сняли, говорят, “повесь на колок”. А ещё ряд отпилили и совсем стали, а я им другую, ещё коряжистее, на козлы положил. Тут он на меня уж таким святителем взглянул, что у меня и в животе захолодело. “Ничего, говорит, ничего, я и эту перепилю, а уж зато ты у меня, скотина, ещё целый год в пильщиках останешься”. С тем и ушли.
Мы спросили Лукьяна: что же он теперь думает делать? А он в отчаянии отвечал, что и сам не знает, но что, кажется, ему лучше всего продолжать свой термин держать — потому что, так он надеялся, может быть ему бог поможет на сём тяготении своего владыку раньше года постоянством “преодолеть и замучить”.
И точно, прошло не более недели, как “державший свой термин” Лукьян возвратился с весёлым видом и объявил, что он “архиерея замучил” и дело о кисейных рукавах, кажется, поправляется.
— Как же это так счастливо обернулось? — спрашиваем.
— А так, — отвечает, — оно обернулось, что я его преосвященство совсем заморил и от болезни их совершенно этими толстыми поленьями выпользовал.
|< Пред. 24 25 26 27 28 След. >|