Меж двух берегов   ::   Телешов Николай Дмитриевич

Засучив немного рукава мундира, он начал что-то играть, что-то грустное, легкое, точно сказочное. Все притихли.

Никто не ожидал, что этот офицер с грубым лицом и грубым голосом, выпивший чайник водки, мог извлекать из дощатого ящика такие звуки, полные тоски и вместе неги. Даже лицо его преобразилось в эти мгновения; оно потеряло выражение грубости, власти и довольства, оно стало кротким, задумчивым и ясным.

Все с удивлением глядели на офицера, а он, не обращая ни на кого внимания, играл и, видимо, наслаждался.

- Вот дак так, ваше высокоблагородие! - воскликнул Щеголихин, когда офицер положил ладони на замолкнувшие струны. - Вот так превращение случилось!

- А что? - спросил офицер.

- Да как вы играете-то удивительно!

- Что ж такое: ведь вы вон за три фунта баранок учились, а про литераторов русских того наговорили, что и мне не все было известно. А ведь я корпус кончил, юнкерское кончил... в академию собирался... А теперь вот - конвойным служу... каторжников с места на место переправляю... Мало ль чего в жизни не случается!

Он протер глаза, точно после долгого глубокого сна, и добавил:

- А я, собственно говоря... композитор... в душе. Музыка - моя жизнь. Только заниматься ею не приходится...

И ноты, бывало, писал, и песни сочинял... А теперь арестантов вожу... От тюрьмы до тюрьмы вся моя дорога...

Дайте-ка еще самосидочки: она, проклятая, помогает.