Страница:
176 из 506
То мотор ударял в уши и обрывался, то гремела стрельба, то мерещился ему завиток волос, выбившийся из-под белой киперной ленты, и быстрое движение, мановение кисти, которым Лена с некоторой картинностью — сетуя на свою привычку и, видимо, дорожа ею — упрятывала завиток под ленту...
Ночью Гранищев выбрался к воде.
Снизу доносился артиллерийский гул и взрывы, на дальнем правом берегу горел уткнувшийся в песок баркас, по волнам плясали красные блики. Он искал глазами место, куда рухнул «мессер». «Африканец» мог воскреснуть десантом, артналетом, понтонной переправой для танков — никому на свете не было дела до сбитого сержанта...
Где-то ходил по балкам на «кукурузнике» Юрка Фолин, курсантское прозвище Фолимон, правофланговый и запевала, наделенный басом-профундо, которым не мог достаточно насладиться сам старшина: когда под белеными сводами казармы прокатывалось громовое Юркино «Подъем!», маленький старшина, стоя с ним рядом и глядя на него снизу, приседал от удовольствия... Где-то здесь обретается, тарахтит на своей букашке большеглазый Фолимон. Хорошо, не Фолимон, — полуторка. Телега... Как будто мало Гранищеву страданий боя! Как будто обязан он сносить еще все, что перепадает всаднику, вышибленному из седла.
«А ведь я дотянул, — думал Павел, — сел у своих...» Как бывает после сильной встряски, много думал — о своих несчастьях, откуда они, почему. Искал одну причину, главную, и чаще всего уходил в свои первые вылеты, в свое фронтовое начало — оно на войне неповторимо и особенно для каждого. Тут, считал он, завязь, отсюда все идет.
|< Пред. 174 175 176 177 178 След. >|