Мифогенная любовь каст (Том 2)   ::   Пепперштейн Павел

И взгляд в себя ушедших, сонных глаз,

Навеки слившихся с речной водой и эхом,

Быстрей и резче будет умерщвлять

Врагов, чем белый лик Медузы,

Что сам себе - вуаль и склонен год от года

Быть все прозрачней, все желеобразней...

Тем более когда прилив. Когда тепло и мутно.

В моря вливаются истерзанные реки

Так руки вспять спешат к плечам округлым,

Чтоб влиться в них. А пальцы - ручейки,

Источники для остального тела,

Что скромно затерялись в темной чаще

Мхов и лесов далеких. Там и ландыш.

Он не нарцисс. В нем ни любви, ни яда.

Одна лишь свежесть. И она - смертельна.

От Каспия - на север. Волком русским

Бегу по ягоды, чтоб шубу уберечь.

А где-то ангел точит нож кривой.

И грузный бог ручья играет с телом нимфы...

И если скажешь: "Сон", то я отвечу: "Слово".

Пока Бессмертный читал, Дунаев отчего-то все более впадал в бешенство.

"Развели беспризорников, блядь! Вот из-за такого разгильдяйства и войну выиграть не можем! - думал он. - От них и воровство, и мародерство, и грязь! А тут им, паразитам, еще стишки читают!" Он заметил, что Радный заслушался, а кобура у него на поясе расстегнута. Незаметно он вытянул из кобуры Радного наган и, отступив на шаг, стал целиться в затылок Максимки. От злобы его так трясло, что дуло нагана прыгало как сумасшедшее. "Пришью паразита!" - думал он. Но этому не суждено было совершиться.

В тот момент, когда Дунаев приготовился уже выстрелить, Максимка вдруг слегка развернулся и сделал малозаметное движение локтем. Что-то свистнуло, сверкнуло, и Дунаев вдруг почувствовал такую резкую боль в руке, как будто его ударили топором.