Моя нестерпимая быль   ::   Домбровский Юрий Осипович

Таков конец - все люди в день причастья

Всегда сжирают Бога своего.

"НАСЕДКА"

Когда нам принесли бушлат,

И, оторвав на нем подкладку,

Мы отыскали в нем тетрадку,

Где были списки всех бригад,

Все происшествия в бараке,

Все разговоры, споры, драки,

Всех тех, кого ты продал, гад!

Мы шесть билетиков загнули

Был на седьмом поставлен крест.

Смерть протянула длинный перст

И ткнула в человечий улей...

Когда в бараке все заснули,

Мы встали, тапочки обули,

Нагнулись чуть не до земли

И в дальний угол поползли.

Душил "наседку" старый вор,

И у меня дыханье сперло,

Когда он, схваченный за горло,

Вдруг руки тонкие простер,

И быстро посмотрел в упор,

И выгнулся в предсмертной муке,

Но тут мне закричали: "Руки!"

И я увидел свой позор,

Свои трусливые колени

В постыдной дрожи преступленья.

Конец! Мы встали над кутком,

Я рот обтер ему платком,

Запачканным в кровавой пене,

Потом согнул ему колени,

Потом укутал с головой:

"Лежи спокойно, Бог с тобой!"

И вот из досок сделан гроб,

Не призма, а столярный ящик.

И два солдата проходящих

Глядят на твой спокойный лоб.

Лежи! Кирка долбит сугроб.

Лежи! Кто ищет, тот обрящет.

Как жаль мне, что не твой заказчик,

А ты, вмороженный в сугроб,

Пошел по правилу влюбленных

Смерть обнимать в одних кальсонах.