Моя нестерпимая быль   ::   Домбровский Юрий Осипович

Стреляет белок, служит, водку пьет!

Ни с чем не спорит - все ему понятно.

Но как-то утром, сонно, не спеша,

Не омрачась, не запирая двери

Берет он браунинг.

Милая душа,

Как ты сильна под рыжей шкурой зверя!

В ночной тайге кайлим мы мерзлоту,

И часовой растерянно и прямо

Глядит на неживую простоту,

На пустоту и холод этой ямы.

Ему умом еще не все обнять,

Но смерть над ним крыло уже простерла.

"Стреляй! Стреляй!" В кого ж теперь стрелять?

"Из горла кровь!" Да чье же это горло?

А что, когда положат на весы

Всех тех, кто не дожили, не допели,

В тайге ходили, черный камень ели

И с храпом задыхались, как часы?

А что, когда положат на весы

Орлиный взор, геройские усы

И звезды на фельдмаршальской шинели?

Усы, усы, вы что-то проглядели,

Вы что-то недопоняли, усы!

И молча на меня глядит солдат,

Своей солдатской участи не рад.

И в яму он внимательно глядит,

Но яма ничего не говорит.

Она лишь усмехается и ждет

Того, кто обязательно придет.

1949 г.

x x x

Меня убить хотели эти суки,

Но я принес с рабочего двора

Два новых навостренных топора.

По всем законам лагерной науки

Пришел, врубил и сел на дровосек;

Сижу, гляжу на них веселым волком:

"Ну что, прошу! Хоть прямо, хоть проселком..."

- Домбровский, - говорят, - ты ж умный человек,

Ты здесь один, а нас тут...