Московский полет   ::   Тополь Эдуард

— То что? — сказал ему Павлаш в упор. — Что они могут тут переставить? Какие акценты? Каждый кадр этого фильма пронизан клеветой на наш строй, а каждый эпизод — это социальная помойка! — И повернулся ко мне и Лапшину. — Или вы думаете, мы не понимаем, что вы нам приносите? «Зима бесконечна» — это ведь что значит? Что после хрущевской оттепели наступила бесконечная зима! Вот что это значит! Но мы даем вам деньги не для показа грязного белья нашего общества! Мы даем вам деньги на фильмы социалистического реализма! А вы тратите наши деньги на съемки своих сюрреалистических миражей!

— Это не ваши деньги, — вдруг сказал я. Не знаю, что на меня нашло, но со мной так бывает — в самом неподходящем месте я могу вдруг ляпнуть, что думаю.

Павлаш посмотрел на меня в недоумении, словно не поверил своим ушам. Даже его кулак повис в воздухе над столом.

Межевой и Лапшин с двух сторон больно пнули меня ногами под столом, да я сам уже понял, что эта короткая — всего из четырех слов — фраза может стоить мне всей кинокарьеры. Но я уже не мог остановиться. Я вложил в этот фильм год жизни, я мордовал всю киногруппу в сибирских и уральских снегах на пятидесятиградусных морозах, я три месяца чуть ли не силой выбивал из актеров, художника и оператора их привычку «сделать красиво» и, наконец, увлек две сотни людей простой идеей — «сделать все, как есть».