Мы сидим на лавочке   ::   Дедюхова Ирина Анатольевна

А товот выйдут сами голодные из лесу, так сами их и найдут, если им Зорьки не хватит. Потом, когда Хиля, намаявшись, спала без задних ног на атаманке в горнице, Клавка с бабкой сидели у керосинки и говорили про жизнь.

— Клав, это что за имя такое странное — Хиля? Они не из татар, случаем, будут? Уж шибко она черноголовая по нашим местам.

— Не-е, бабань. Хиля — еврейка, Рахиль по-ихнему. Хорошая девка, в математике мне помогает. Да по всей учебе меня подтянула. Мы же тут почти не учились, все на уборке да посевной вкалывали, а Хилька у меня все пробелы ликвидировала!

— Ты подумай-ка, Клав, какой эти евреи живучий народ, — одобрила бабка. — Видишь, даже у нас прижилися. А вот намедни сын к Макаровне приезжал, тот, что на три года на Камчатку на рыбную ловлю завербовался. Так он рассказывал, что даже у них два еврея в порту работают! А Мишка Косой говорил, что сам лично знал еврея, который летчиком-истребителем в войну был! Вон как! А по подружке твоей видно, что башковитая. Ты бы приметила все, да нахваталась бы у нее умишка малость. Глядишь, в жизни все сгодится. А у мамки твоей позаимствовать нечего, неудачная она у меня вышла, дай ей Бог счастья.

Бабка шепотом рассказывала все деревенские новости, Хиля сопела рядом, в доме стоял запах борща с гусиными потрохами, и этот день Клава долго помнила до краев наполненным счастьем.

* * *



После Нового года все пошло наперекосяк. Мамка проворовалась в своем буфете и ее посадили.