На Быстрянке   ::   Брыль Янка

Так думает Толя, и перед его глазами встает высокий берег - гребля у моста, высокая сутулая фигура старика, торжественно приподнявшего над лысиной шапку.

От воспоминания этого становится как-то по-новому грустно...

Рядом с дедом Антосем на плотине стояли Аржанец с велосипедом и Люда.

Аржанец, которого уже дожидались семья, и школа с новыми заботами о ремонте и конференциях, и колхоз с волнениями горячей уборочной поры, поглядывал на спиннинг и ружье несколько скептически, подпускал добродушные шпильки.

А Люда, жмурясь от солнца, невесело улыбалась и махала рукой...

"Милый мой, не могу я так все бросить..." - вспоминает Толя и оглядывается на Максима.

Спокойный, черт, молчит, как некий новый - лесной - Миклухо-Маклай, который для науки ничего не пожалеет, которого, кажется, ничто больше не интересует, который ни о чем не догадывается.

Да нет! Верно, догадывается, знает. Что еще мог он подумать вчера, когда вернулся поздно ночью и не застал Люды в хате, а Толи на сеновале? А их прежняя переписка? Ведь он знал о ней.

Однако "начальник экспедиции" молчит и вот снова начинает тихо напевать...

А Люда все глядит. Грустно улыбается и глядит...

Ночью они переговорили обо всем. Много можно успеть сказать между миллионами поцелуев.

Об одном только он не рассказал ей - о своем позорном бегстве от вчерашнего "отчего?".