JК
На берегах Альбунея :: Шаховская Людмила Дмитриевна
Страница: 184 из 205Хочешь? Тут шиповник, сливы, сухой виноград (изюм).
Она подала мужу кусок липкой смеси вроде пастилы, наивно улыбаясь, счастливая.
– Тебе нравится?
– Очень, – ответил Фаустул и завершил свой ужин поцелуем возлюбленной.
Но Акка заметила некоторую принужденность в поведении мужа.
– Что же ты опять молчишь, Фаустул? – заговорила она с тревогой, – я тоже, пожалуй, надуюсь.
– Я молюсь богам, чтоб дали нам детей.
– На это будет время, когда станем приносить жертву в старом доме. Мне кажется, как будто у тебя на мыслях есть что-то горькое, только ты не говоришь, чтоб не огорчать меня.
– Может быть.
– Фаустул!.. Что это такое?.. Что за тайна?.. Ты не полюбил другую пастушку?.. Я не опротивела тебе?
– Ты мне никогда не опротивеешь, а другая не полюбится.
– А твой отец? Он может приказать тебе покинуть «волчицу».
– Я уже говорил ему, что сам готов стать «волком» (отверженцем) с тобой.
– Отчего же ты такой насупленный, вялый?
– Ах, Акка!.. Да... гнетет меня горе, только не свое, чужое.
И пастух разрыдался.
– Тебе жаль Помпилию, потому что ее сын сегодня утоплен в жертву Тиберину? – спросила жена.
– Что мне до Помпилии?! Она сама привела и отдала сына старшинам; у нее осталось их еще пятеро.
– Чье же горе тебя мучит?
– Горе царя Нумитора.
– Какое?.. У него все складно и ладно.
– Новое... но я не скажу... ни за что не скажу... сама скоро узнаешь.
Она подала мужу кусок липкой смеси вроде пастилы, наивно улыбаясь, счастливая.
– Тебе нравится?
– Очень, – ответил Фаустул и завершил свой ужин поцелуем возлюбленной.
Но Акка заметила некоторую принужденность в поведении мужа.
– Что же ты опять молчишь, Фаустул? – заговорила она с тревогой, – я тоже, пожалуй, надуюсь.
– Я молюсь богам, чтоб дали нам детей.
– На это будет время, когда станем приносить жертву в старом доме. Мне кажется, как будто у тебя на мыслях есть что-то горькое, только ты не говоришь, чтоб не огорчать меня.
– Может быть.
– Фаустул!.. Что это такое?.. Что за тайна?.. Ты не полюбил другую пастушку?.. Я не опротивела тебе?
– Ты мне никогда не опротивеешь, а другая не полюбится.
– А твой отец? Он может приказать тебе покинуть «волчицу».
– Я уже говорил ему, что сам готов стать «волком» (отверженцем) с тобой.
– Отчего же ты такой насупленный, вялый?
– Ах, Акка!.. Да... гнетет меня горе, только не свое, чужое.
И пастух разрыдался.
– Тебе жаль Помпилию, потому что ее сын сегодня утоплен в жертву Тиберину? – спросила жена.
– Что мне до Помпилии?! Она сама привела и отдала сына старшинам; у нее осталось их еще пятеро.
– Чье же горе тебя мучит?
– Горе царя Нумитора.
– Какое?.. У него все складно и ладно.
– Новое... но я не скажу... ни за что не скажу... сама скоро узнаешь.