На берегах Горыни и Случи   ::   Струтинский Николай

Я не считал Пихура недругом. Однако его поступок, за которым скрывалось ущемлённое самолюбие, нельзя было оправдать.

Мне стало известно, что Пихур и Воробьев пытались привлечь на свою сторону всех бывших военнопленных, взять лучшее оружие и уйти.

Николай Киселев и Леонид Ильчук, позже других пришедшие в группу, Николай Бондарчук, Ростислав и Жорж, узнав об этом намерении, обезоружили зачинщиков раскола.

— Вам взбрело в голову отколоться, — не без боли в голосе укорял я Пихура. — Пожалуйста, не задерживаем! Обойдёмся без вас.

Однако обида обжигала сердце. Боевые товарищи, которым по настоянию отца мы возвратили оружие, покидали нас.

У меня даже зародилось сомнение: а может, они правы? Не лучше ли всем вместе отправиться к линии фронта? Но внутренне я был убеждён, что и здесь, в тылу, мы приносим пользу Родине, наносим ощутимые удары по врагу, сеем панику в его рядах, подрываем моральный дух оккупантов, сшибаем их кичливость.

Последовала немая сцена. Видимо, каждый по-своему переживал случившееся. Всех нас объединяла общая цель, и она стала выше личных обид. Прощались с Пихуром и его сторонниками сердечно, тепло. Со мной оставались: Ильчук, Киселев, Бондарчук, отец, братья — Ростислав, Жорж и Владимир.

Когда прощались, Пихур расчувствовался:

— Спасибо, дорогие друзья! Спасибо вам лично, Владимир Степанович, за помощь, за советы, за поддержку в тяжёлые для нас дни.