Тревожный август   ::   Хруцкий Эдуард Анатольевич

Я тебе тоже от всех нас подарок приготовил.

Пономарев подошел к кровати и вытащил из-под подушки две блестящие кожаные кобуры.

— На, владей. Парабеллум и «вальтер». Патронов к ним сейчас насыплю.

В дверь землянки кто-то заглянул.

— У вас человек из Москвы? Командир приказал срочно к самолету.

Игорь попрощался с Пономаревым у самолета. Вылет почему-то задерживали. Пилоты нервничали. Муравьев сел на поваленное дерево, закурил, пряча огонь папиросы в кулаке. Он курил и слушал ночь. Она была наполнена звуками, и звуки эти то замолкали, то вновь приближались к нему: казалось, что кто-то невидимый играет на странных музыкальных инструментах. Вот в темноте возник протяжный тоскливый крик, возник и оборвался внезапно, словно лопнула струна, а на смену ему спешили другие неведомые звуки и, отгоняя друг друга, смолкали вдалеке.

Ночь была пряной и росистой. И Муравьеву вдруг показалось, что никакой войны вовсе и нет, и захотелось ему, чтобы не кончалось очарование этой прекрасной, теплой ночи.

— Закурить есть? — рядом сел воздушный стрелок.

Игорь протянул пачку на голос:

— Чего ждем?

— Человека одного. Приказ из Москвы пришел обязательно забрать. Вот и ждем. А ночь-то идет.

— Ну и пусть идет.

— Смешной ты человек. Авиация — расчет точный. Мы можем только в темноте летать. Со светом «мессеры» появляются, встретишь их и… привет родителям.

Они посидели молча, думая каждый о своем.