На ножах   ::   Лесков Николай Семенович

В то время как он был занят такою работой, Бодростина пересела в угол дивана и, сложив на груди руки, начала спокойным, деловым тоном:

- Если ты думал, что я тебя выписывала сюда по сердечным делам, то ты очень ошибался. Я, cher ami {Дорогой друг (фр.).}, стара для этих дел - мне скоро двадцать восемь лет, да и потом, если б уж лукавый попутал, то как бы нибудь и без вас обошлась.

Бодростина завела руку за голову Горданова и поставила ему с затылка пальцами рожки.

Горданов увидал это в зеркало, засмеялся, поймал руку Глафиры Васильевны и поцеловал ее пальцы.

- Ты похож на мальчишку, которого высекут и потом еще велят ему целовать розгу, но оставь мою руку и слушай. Благодарю тебя, что ты приехал по моему письму: у меня есть за тобою долг, и мне теперь понадобился платеж...

Горданов сконфузился.

- Что, видишь, какая презренная проза нас сводит!

- Истинно презренная, потому что я... гол, как турецкий святой, с тою разницею, что даже лишен силы чудотворения.

- Ты совсем не о том говоришь, - возразила Бодростина, - я очень хорошо знаю, что ты всегда гол, как африканская собака, у которой пред тобой есть явные преимущества в ее верности, но мне твоего денежного платежа и не нужно. Вот, на тебе еще!

Она вынула с этим из-за жилета пачку новых сторублевых ассигнаций и бросила их на стол.

- Но я не возьму этого, Глафира!

- Возьмешь, потому что это нужно для моего дела, которое ты должен сделать, потому что я на одного тебя могу положиться. Ты должен мне заплатить один невещественный долг.

- Скажи яснее. Какой? Их множество.

- Перечти все важнейшие случаи в наших с тобой столкновениях.