На переломе (Кадеты)   ::   Куприн Александр Иванович

право, ничего, - залепетал Буланин.

- Что у вас там?.. Покажите, - сказал Козел, делая внезапно строгие и мутные глаза и кивком головы указывая на парту.

- Право же, ничего, батюшка! Ей-богу, ничего... Я просто... я книжку искал.

Бормоча эти несвязные слова, Буланин крепко держался за края крышки, но Козел с настойчивым, хотя и мягким усилием потянул ее вверх и вытащил волшебный фонарь.

- Так это вы говорите - ничего? А еще божитесь! Божиться вообще нехорошо, а для прикрытия лжи и подавно... Я вам здесь слово божие объясняю, а вы в игрушечки играетесь. Нехорошо. Очень нехорошо... Очень, очень нехорошо.

- Батюшка, позвольте... отдайте... Батюшка, Я никогда не буду больше... Отдайте, пожалуйста, - взмолился Буланин.

- Сын мой, - произнес Козел, делая вдруг свой голос необыкновенно нежным, и его влажные глаза опять стали кроткими, - сын мой, я с удовольствием отдал бы вам вашу... вашу штучку... она мне ни на что не нужна, но... - на этом "но" Козел повысил голос и прижал ладони к груди, - но, подумайте сами, имею ли я право это сделать? Могу ли я скрывать ваши дурные поступки от лиц, коим непосредственно вверено ваше воспитание? Нет! - Он широким жестом развел руки и с негодованием затряс бородой. - Я не могу принять этого на свою совесть, положительно не могу... нет, нет, и не просите... не могу-с...

В зале резко и весело прозвучала труба, играющая отбой2. Воспитанники высыпали из всех четырех отделений шумной, беспорядочной гурьбой.