На родине   ::   Распутин Валентин

Едва-едва копошился по двору, изредка выходил, короткими подвижками на костылях переставляя ноги, в улицу, и никто не сомневался: прощаться выходит. Но какой-то сверхпрочный "диамид" сидел в нем - встал Демьян. Пропустил один сенокос, а на второе лето уже тащил на плече к берегу четырехпудовый лодочный мотор. Я догнал его: "Ты что делаешь, мужик?" - "А иду, - не без хвастовства отвечал, неловко задирая от мотора голову, выкручивая морщинистую трубчатую шею. Не мешай, а то упаду. Я без груза плохо хожу".

Я бы этот "диамид" провел через палату мер и весов, сделал его единицей человеческой цепкости, живучести. В одном и десятой доли "диамида" нет, а в другом два или три разом. А то и десять.

...Я отрываюсь от окна, в котором проводил вниз к воде согнутого под мотором мужика. Проводил на гребь в Шайдорово, в одну из не существующих ныне деревень, редкой цепочкой стоявших по Ангаре. Но и в памяти моей цепочка уже прервалась, в одном месте "узлы", как этот поселок, собравший в себя шесть деревень, в другом обрывы. Но в память настойчивее стучатся те, несуществующие... В Шайдорове у Демьяна был покос, стояла зимовейка, и как сладко было там после метки, всегда поспешной, чтобы, если нет даже тучек в небе, сено не "отошло", не потеряло хруста, и всегда потной, до соли на спине, - как хорошо было там в сплошной уже тени под мачтовыми соснами жадно пить чай и вполголоса ни о чем разговаривать.

Отрываюсь и от этого видения... надо сходить к воде. А потом, притерпевшись к бездыхан-ности, изловчившись и ею дышать, пойду-ка я подальше на елань.