На росстанях   ::   Колас Якуб

И нужно было напрягать память, чтобы оживить то или иное событие либо картину из острожной жизни.

- Два месяца и полмесяца! Ты понимаешь это, Владик? - тряс Лявоника за плечи Сымон Тургай.

- Понимаю и чувствую, - отвечал Владик, глядя сквозь клетки железных прутьев в окно, на зелень садов, откуда доносились молодые песни, веселые голоса и смех беззаботной юности - парней и девушек.

- "Простор, простор и воля там, но не для нас они, не нам!" - подразнил Владика Андрей.

- Хотел бы ты, Владик, побывать там? - Сымон показал рукой на сад, откуда доносились голоса.

- Думаю, что и ты не отказался бы от этого.

- Не дрейфь, Курочкин, будешь на воле! - такая поговорка бытовала тогда в тюрьме.

Тем временем население камеры понемногу уменьшалось. Выпустили Ивана Сороку, Мордуховича. За ними на очереди был дед Юзефович. Спустя некоторое время и его вызвали в контору, сказав, чтобы он забирал пожитки. Хотя дед и ждал этого часа, но все же очень разволновался. Несложные дедовы пожитки уже лежали на нарах. Надзиратель отпер дверь камеры и торжественно произнес:

- Иди на волю, дед!

Юзефович взволновался еще больше. Он схватил с нар сумку, а затем положил ее обратно. С быстротой, на какую он только был способен в свои семьдесят лет, Юзефович бросился к Тургаю, к Лобановичу, крепко и долго пожимал им руки.

- Спасибо, спасибо вам за вашу доброту, за внимание ко мне, старику!

Прощаясь с Владиком, дед обнял его и горячо поцеловал.