Непобежденные   ::   Фолкнер Уильям

И он влез на пристроенный к задней стене навес, увидел светлую щелку в ставне и хотел осторожно его приоткрыть, но ставень оторвался, грохнув, точно выстрел, -- а за ставнем оказалась комната и свеча горит, вставлена в бутылку, и не то трое человек, не то тринадцать пялятся на Ринго; и один крикнул: "Это они!", другой выхватил пистолет, а третий кто-то хвать его за руку в момент выстрела, и тут навес обрушился под Ринго, и он, выкарабкиваясь с криком из-под сломанных досок, услыхал, как они скачут прочь.

-- Так что по тебе стрелять не стали, -- сказал дядя Бак.

-- Он бы по мне, если бы прицел чья-то рука не сбила, -- сказал Ринго.

-- Так или этак, а не стали, -- сказал дядя Бак. Но не велел ехать тотчас в погоню. -- Они от нас не оторвутся, -- сказал он. -- Они тоже не железные. И при том они боятся, а мы нет.

Так что дождались рассвета и тронулись вдогон по следам копыт. Еще две зарубки прибавилось вечерних, и на третий вечер Ринго сделал последнюю зарубку, хоть мы того еще не знали. Мы сидели у какого-то хлопкового сарая, где собрались заночевать, и ели поросенка, которого поймал Ринго. И тут услышали копыта лошади. Всадник закричал нам издали: "Эгей! Привет!" -- и подъехал на ладной, с коротким туловом, гнедой кобыле. На нем щегольские сапожки, крахмальная рубашка без воротничка, пальтецо потрепанное, но тоже щеголевато шитое, и широкополая шляпа надвинута низко -- только глаза блестят из-под нее да нос виднеется из черной бороды.

-- Здорово, друзья, -- говорит.

-- Здорово, -- отвечает дядя Бак. Он объедал ребрышко и теперь, переняв это ребрышко левой рукой, правую сунул неглубоко под куртку; там за пояс впущен пистолет, который у него на кожаном нашейном ремешке, как часики у дамы.