JК
Ничего, кроме настоящего :: Голяк Андрей
Страница: 356 из 380А?
– Сделаем, – я взял гитару и направился к сцене.
– Нет, пожалуйста, за наш столик. Так сказать, в узком кругу, – она потянула меня за рукав к столику, откуда призывно скалилась целая кодла расфуфыренных мадамей.
Я покорно расположился возле них, и принялся пронзать их истосковавшиеся по романтике сердца суровыми сердцещипательными романсами. "Девочка из Нагасаки", "Устал я жить в родном краю", белогвардейщина разная… Слёзы вперемешку с соплями. Оказалось, это то, что нужно.
Отпустили меня не скоро. Я вдрызг изрезал себе пальцы струнами – инструмент был чужой и непривычный. Когда я, наконец, сбежал от этого дамского кружка и расположился у себя за столом, ко мне снова подсела Марина. Она молча положила передо мной купюру. Я недоумённо воззрился на неё:
– Это ещё что?
– Хочу заказать песню. Спой для меня что-нибудь. Только для меня.
– А если я откажусь?
– Ты не можешь отказаться. Я такой же гость, как и все остальные, и петь для меня – твоя работа.
– Ладно, – я смёл деньги со стола и бросил себе в карман. – Чего хочешь?
– Мне всё равно. Спой то, что тебе самому хочется спеть. Хотелось бы услышать что-нибудь твоё.
– Мои песни не предназначены для исполнения в кабаках.
– Какие мы гордые, – специально, что ли она выводит меня из себя?
– Какие есть.
– Тогда пой, что хочешь.
Я спел ей "Мусорный ветер"14. Просто потому что устал орать и хотелось передышки. Она слушала, положив подбородок на кулаки, и глядела на меня, не отрываясь.
– Сделаем, – я взял гитару и направился к сцене.
– Нет, пожалуйста, за наш столик. Так сказать, в узком кругу, – она потянула меня за рукав к столику, откуда призывно скалилась целая кодла расфуфыренных мадамей.
Я покорно расположился возле них, и принялся пронзать их истосковавшиеся по романтике сердца суровыми сердцещипательными романсами. "Девочка из Нагасаки", "Устал я жить в родном краю", белогвардейщина разная… Слёзы вперемешку с соплями. Оказалось, это то, что нужно.
Отпустили меня не скоро. Я вдрызг изрезал себе пальцы струнами – инструмент был чужой и непривычный. Когда я, наконец, сбежал от этого дамского кружка и расположился у себя за столом, ко мне снова подсела Марина. Она молча положила передо мной купюру. Я недоумённо воззрился на неё:
– Это ещё что?
– Хочу заказать песню. Спой для меня что-нибудь. Только для меня.
– А если я откажусь?
– Ты не можешь отказаться. Я такой же гость, как и все остальные, и петь для меня – твоя работа.
– Ладно, – я смёл деньги со стола и бросил себе в карман. – Чего хочешь?
– Мне всё равно. Спой то, что тебе самому хочется спеть. Хотелось бы услышать что-нибудь твоё.
– Мои песни не предназначены для исполнения в кабаках.
– Какие мы гордые, – специально, что ли она выводит меня из себя?
– Какие есть.
– Тогда пой, что хочешь.
Я спел ей "Мусорный ветер"14. Просто потому что устал орать и хотелось передышки. Она слушала, положив подбородок на кулаки, и глядела на меня, не отрываясь.