JК
Ничего, кроме настоящего :: Голяк Андрей
Страница: 85 из 380Мы с Палычем разделись допояса, а барышни расписали нас косметическими карандашами, изобразив рисунки различной степени пристойности. Видончик у нас был ещё тот!
Папуасы во время брачных танцев! Вся толпень отплясывала под шаманское мумбо-юмбо, когда в дверь заглянула физиономия сторожа.
Увидев непривычное зрелище, бедняга протёр глаза, надеясь, что наваждение исчезнет. Но папуасы продолжали свои ритуальные пляски.
Человечек, крестясь, заковылял по коридору прочь.
Мы ещё долго оттягивались. Ели, пили, пели, плясали. Часов в пять утра вся шобла расползлась по номерам и завалилась спать.
С утра я был разбужен немелодичным рёвом:
Выйду на улицу да гляну на село,
Девки гуляют и мне весело!
Спать под эти вопли было совершенно невозможно и я выглянул в коридор, интересуясь, что же это за сволочь измывается над приличными людями. Там разгуливал Палыч в одних трусах и со следами ночных зарисовок на торсе. Он самозабвенно орал кусок всё той же песни, а так как дальше слов не знал, то без конца повторял те же две строчки:
Выйду на улицу, да гляну на село,
Девки гуляют, и мне весело!
Выйду на улицу, да гляну на село,
Девки гуляют, и мне весело!
Выйду на улицу, да гляну на село…
– Чтоб ты опух, сволочь! – с чувством сказал я, адресуясь к нарушителю моего отдыха.
Папуасы во время брачных танцев! Вся толпень отплясывала под шаманское мумбо-юмбо, когда в дверь заглянула физиономия сторожа.
Увидев непривычное зрелище, бедняга протёр глаза, надеясь, что наваждение исчезнет. Но папуасы продолжали свои ритуальные пляски.
Человечек, крестясь, заковылял по коридору прочь.
Мы ещё долго оттягивались. Ели, пили, пели, плясали. Часов в пять утра вся шобла расползлась по номерам и завалилась спать.
С утра я был разбужен немелодичным рёвом:
Выйду на улицу да гляну на село,
Девки гуляют и мне весело!
Спать под эти вопли было совершенно невозможно и я выглянул в коридор, интересуясь, что же это за сволочь измывается над приличными людями. Там разгуливал Палыч в одних трусах и со следами ночных зарисовок на торсе. Он самозабвенно орал кусок всё той же песни, а так как дальше слов не знал, то без конца повторял те же две строчки:
Выйду на улицу, да гляну на село,
Девки гуляют, и мне весело!
Выйду на улицу, да гляну на село,
Девки гуляют, и мне весело!
Выйду на улицу, да гляну на село…
– Чтоб ты опух, сволочь! – с чувством сказал я, адресуясь к нарушителю моего отдыха.