Но пасаран   ::   Ольшевский Рудольф

Еще раз простите. Но вы видите, они -- не прошли. Извините третий раз за двадцать лет каторги.

Во дворе на Малой Арнаутской, когда он вернулся, распахнулись все окна в апрель 1957 года. Соседи в пижамах высунулись до пояса из окон своих квартир.

-- Фима, что я тебе говорил, он такой же немецкий шпион, как я китайский император.

-- Ты меня с кем-то путаешь. У нас с тобой не заходила об нем речь.

-- Забыл? Не помнишь? Значит у тебя не только геморрой, но и склероз.

На корабль они пришли вдвоем -- испанец и его жена. Посередине трапа он остановился.

-- Тебе плохо? -- спросила Муся.

-- Мне хорошо, -- ответил он.

Капитан наклонился и поцеловал ступеньку. Худой, подтянутый, седой, он был похож на Одиссея. Во всяком случае, нам, романтикам-дуралеям так казалось. Валерка был дежурным. Он стоял на палубе у трапа. Капитан пожал ему руку.

-- Сегодня ветрено, матрос? -- заметил он с иностранным акцентом, хотя и окая.

-- Да, товарищ капитан, -- отвечал Валера, -- дует "молдаван".

Хосе посмотрел на жену.

-- Так называется береговой ветер с запада, -- ответила она.

-- А, местный муссон, -- рассмеялся испанец.

Они ходили в Мариуполь, город, в который во время войны плыли и мы. Рейс длился неделю. Я ужасно завидовал Валерке. Это ж надо -- неделя солнечных бликов на зеленой воде и соленого ветра в лицо. Улыбок упитанных казачек, везущих в Одессу вяленую рыбу и горы арбузов, сваленных прямо на палубе.