Ночи Калигулы. Восхождение к власти   ::   Звонок-Сантандер Ирина

Свернувшись под мягкимпокрывалом, Тиберий наконец дал волю эмоциям и беззвучно рассмеялся. Император был стар, но тем сильнее ему хотелось жить. Тем сильнее хотелось Тиберию провести последние годы жизни в удовольствиях, насытить до отвала жадное до всяческих наслаждений старческое тело. И пусть песни красивых невольниц и безудержный звон сестерциев заглушат голос совести и ропот неудовольствия извне!..

А Германик, пока был жив, мешал цезарю Тиберию жить. Лицо полководца слишком походило на скульптурные портреты былых трибунов республиканского Рима — гордое и волевое. Лицо человека, презирающего порок. И в этом лице Тиберий вечно читал упрёк и пренебрежение. И хотя Германик молчал, уважая в императоре высочайшую власть, но на запутанных улочках Рима давно раздавались голоса в пользу Германика и против Тиберия.

Вспомнив об этом, Тиберий захлебнулся смехом. Оскорблённое самолюбие снова напомнило о себе, и цезарь, не покидая тепло покрывала, злобно грозил кулаками в темноту и посылал проклятия Германику. А затем с облегчением вспоминал, что Германик — мёртв, и снова торжествующе смеялся.

За стенами Палатинского дворца завывал ветер. Неожиданно у Тиберия волосы поднялись дыбом: в монотонном вое ветра отчётливо слышалось: «Германик! Германик!» Поначалу Тиберий суеверно подумал, что это — глас богов, но затем понял: народ Рима, услышав известие о смерти полководца, оплакивал его. Женщины надрывно голосили, заламывая руки.