JК
Ночи Калигулы. Восхождение к власти :: Звонок-Сантандер Ирина
Страница: 39 из 425А на палубе угрожающе застыла чёрная фигура скорби с лицом Агриппины.
Проснувшись, Тиберий не удивился полувещему сну. Он знал о грядущем возвращении вдовы Германика. Цезарь немного опасался непредсказуемого поведения женщины, и в то же время томительно желал её увидеть. Величественная красота Агриппины давно уже будоражила ночи Тиберия.
* * *
В былые времена сенаторы спешили в курию на рассвете. Но, к прискорбию, забываются обычаи славных предков. Солнце клонилось к полудню, когда заспанные и уставшие от затянувшихся ночных оргий сенаторы, наконец, собрались. Зябко кутаясь в бело-красные тоги, почти три сотни знатнейших и достойнейших римских патрициев слонялись по огромному залу Сенатской курии, отыскивая своё место на полукруглых каменных скамьях.
С трудом продирая опухшие глаза, Луций Элий Сеян обратился к сенатору Марку Лицинию:
— Смерть Германика — большое несчастье для Рима!
— О да! — участливо закивал головой сенатор. И из осторожности ничего более не добавил.
— Как ты думаешь, благородный Лициний, каково будущее, ждущее Рим? — настаивал Сеян.
— Весьма туманное… — неопределённо пожав плечами, осмотрительно ответил Марк Лициний. Он огляделся по сторонам и, стараясь предупредить назойливые вопросы Сеяна, намеренно рассеянным тоном спросил: — А где же император?
— Негоже цезарю заставлять сенаторов маяться в ожидании, — сверкнув глазами, подхватил Сеян.
Проснувшись, Тиберий не удивился полувещему сну. Он знал о грядущем возвращении вдовы Германика. Цезарь немного опасался непредсказуемого поведения женщины, и в то же время томительно желал её увидеть. Величественная красота Агриппины давно уже будоражила ночи Тиберия.
* * *
В былые времена сенаторы спешили в курию на рассвете. Но, к прискорбию, забываются обычаи славных предков. Солнце клонилось к полудню, когда заспанные и уставшие от затянувшихся ночных оргий сенаторы, наконец, собрались. Зябко кутаясь в бело-красные тоги, почти три сотни знатнейших и достойнейших римских патрициев слонялись по огромному залу Сенатской курии, отыскивая своё место на полукруглых каменных скамьях.
С трудом продирая опухшие глаза, Луций Элий Сеян обратился к сенатору Марку Лицинию:
— Смерть Германика — большое несчастье для Рима!
— О да! — участливо закивал головой сенатор. И из осторожности ничего более не добавил.
— Как ты думаешь, благородный Лициний, каково будущее, ждущее Рим? — настаивал Сеян.
— Весьма туманное… — неопределённо пожав плечами, осмотрительно ответил Марк Лициний. Он огляделся по сторонам и, стараясь предупредить назойливые вопросы Сеяна, намеренно рассеянным тоном спросил: — А где же император?
— Негоже цезарю заставлять сенаторов маяться в ожидании, — сверкнув глазами, подхватил Сеян.