Новый аттракцион   ::   Чулаки Михаил

Зато прежние властители запретных дум, мастера слоеных подтекстов, которые проворно составили себе не по таланту громкие имена благодаря своей очень комфортабельной полуопале и которые, небось, ждали, что из обломков самовластья им построят памятники вровень с Александрийским столпом, ныне напрасно пытаются что-то из себя строить: издаются пятитысячными тиражами, да и те лежат нераспроданные, - новых книг Степан Васильевич давно не покупает, но ради интереса берет свежие издания с прилавков, заглядывает под обложку в тираж - и кладет обратно удовлетворенный: и ты, Брут, скатился туда же, в прежние времена первый сборник неведомого поэта куда больше тиражировали.

Степан же Радин всю жизнь был прозаиком, и стотысячный тираж был для него минимальным. А часто давали ему и тысяч двести, и до пятисот доходило! Больше всего писал Степан Радин о пограничниках, это была его главная тема, и Воениздат не скупился на тиражи, а потом рассылали книжки Степана Радина по всем военным библиотекам, вплоть до самых дальних застав. Цензура ему мешала не слишком, он давно сам знал, о чем писать не следует, да и не очень стремился: в конце концов, книги должны воспитывать на высоких примерах, а не выворачивать наружу всякую грязь. Как у корабля есть всем видимая надводная часть, а есть подводная, там обычно заводится невидимая миру ржавчина, какие-то ракушки облепляют днище - зачем же это выставлять? Зачем писать ниже ватерлинии?

Бывали, конечно, перестраховщики и среди редакторов, и в цензуре. Книги о пограничниках невозможны без пограничных собак, писать о собаках самое приятное дело, и читатели в особенности любят четвероногих хвостатых героев.