О тараканах   ::   Горький Максим

Ананий все чаще, забывая смигнуть лупу из глаза, сидел, опустив руки на колена и молча думал над чем-то полчаса, час. - М-да-а, - мычал он и расплывался в кресле. Иногда он несколько минут гонял пальцем по столу часовое стекло или играл колесиками как маленький; иногда, стоя пред умывальником, писал что-то пальцем на воде, в тазу. Платон ревниво наблюдал за ним, пытаясь понять - что это: подражает ли хозяин ему или же, хирея, становится слабоумен? Вторая догадка оказалась ближе к правде, Ананий окончательно ослабел, обмяк и, виновато улыбаясь, сказал: - Вот и того... вообще. Напиши письмо сестре: умираю, приехала бы. Неприятнейшая баба. - Хм, - сказал доктор, приглашенный Платоном и, сунув руки в карманы, добавил: Да, надо лежать, а мы посмотрим. В магазине он спросил Платона: - Вы - сын? - Да, но не его. Доктор удивленно мигнул, взял рубль и ушел, сказав: - Плоховато. Ананий четыре дня молча лежал в постели, изредка улыбаясь слабенькой улыбкой. Приехали две старухи: одна - толстая, с палкой, с пучком седых волос на подбородке и тряпичным носом; другая - длинная, с маленькой, несогласно кивающей головою, в очках; она нюхала табак и чихала негромко, шипящим звуком, голос у нее тоже был шипучий, а на поясе позвякивало множество ключей. Они обе прочно уселись у постели Анания; очковая старуха, пренебрежительно назвав Платона молодым человеком, приказала ему вскипятить самовар. Самовар долго не закипал, потом начал незнакомо, недружелюбно посапывать и пищать, как бы требуя чего-то. - Налью в воду уксуса, - вдруг решил Платон, - пусть эта чихотня попьет кислого чаю.