О тараканах   ::   Горький Максим

И, будто ангел без меча.

Пожарный солдат на ней,

Сторож вредных огней... - Чвак-чок, чмак-чок, - чавкали маятники мешая сочинять. Дальше стихи о пожарном не шли. Платон долго думал: что еще можно сказать о пожарном? Но, ничего не выдумав, зачеркнул написанное и стал сочинять другое.

По ночам, - сплю ли я, не сплю ли,

Я знаю: изо всех щелей,

Окружающих меня вещей,

Вылетают, как пули,

Разные думы.

Например: стул

Производит некоторый гул,

И я понимаю его ропот... На слово ропот подвертывалось, почему-то, неприличное слово. Платон усердно искал другие и не находил, а неприличное лезло все назойливее, казалось, что стул требует именно это пошлое словечко, не соглашаясь с другими. Платон задумался: вот и слова, даже самые простые имеют, так же, как все вещи, свой характер, свои упрямые требования. Все связано, спутано, и только Лесли Мортон умеет разрывать эти путы и связи. Думать об этом было интересно, но не удалось; дверь за спиною Платона скрипнула, из черной щели высунулась маленькая, гладкая головка очковой сестры Анания; придерживая тело свое рукою, похожей на лапку ящерицы, сестра ядовито зашипела: - Вы, молодой человек, напрасно сопите... - Как? - спросил Платон. - Так. Вы сопите совершенно напрасно: все сосчитано и записано. - Что такое - записано? - спросил Платон сердито, испуганно. - Все, все вещи и часы, да-с. Запись у меня. И пожалуйста не выдумывайте глупостей. Есть полиция и есть суд.