Один над нами рок   ::   Краковский Владимир

Он думал, что пуля была, но пролетела мимо, и сначала отказывался идти митинговать в защиту

Пушкина. Лишь после того, как мы осмотрели в его кабинете каждый сантиметр стен, пола и потолка и спросили: “Где же она, от пули дырка? Если не в тебе, то где?” – лишь после этого, еще раз ощупав себя и убедившись, что пули не было вообще, он пошел с нами, сказав: “Я понесу его портрет”.

Насчет войны. У одного писателя написано: это, мол, величайшее, ни с чем не сравнимое благо – то, что на ней чаще промахиваются.

Если б все пули попадали в то, во что ими целились, то от рода людского давно бы остались одни черепа да кости. Среди которых, может, бродил бы какой-нибудь одинокий сопляк-автоматчик, весь в слезах…

Что касается Дантеса, то его прислали к нам начальником цеха очень давно, еще в те времена, когда имелся государственный план. Худого о нем никто никогда ничего сказать не мог: во времена плана – давал заработать, когда все развалилось – нашел выход: дуршлаги. Это его идея, благодаря дуршлагам мы выжили. Но испытывали мы к Дантесу не благодарность, а простые дружеские чувства, вместе выпивали, считали своим. Когда он нагрубил приехавшему министру и его за это уволили, мы побили в административном корпусе все окна, отсидели по пятнадцать суток, но Дантеса все ж отстояли.

Отношения с ним не сложились только у Пушкина, причем как-то сразу, с первого дня. При его появлении Сашок или мрачнел, или начинал отпускать хамские шуточки.