Островитяне   ::   Лесков Николай Семенович

Бер приподнялся и сказал:

- Мария! жить одному - это... несносно тяжело!

- Да, это тяжело.

- А жить вдвоем, и врознь желать, и порознь думать, и вечно тяготить друг друга, и понимать все это - еще тяжеле.

- Еще тяжеле.

- Да, еще тяжеле. Один в постелю ляжет, поплачет в изголовье, в своем угле он перемучит горе свое, помолится, когда душа молитвы хочет, и станет выше, чище - приблизится страданьем к богу.

- Да.

- Союз хорош, когда одна душа святит собой другую.

- Что ж вы хотите?

- Ты не раба моя. Я дал обет тебя сберечь, и я хочу его исполнить. Расстанемся.

Маня молча, изумленными глазами смотрела на мужа.

- С тобою в провожатые я не пошлю своих упреков. Я виноват во всем. Я думал, если я соединю в одном гнезде два горя, два духа, у которых общего так мало с миром, как у меня и у тебя, то, наконец, они поймут друг друга. Я, сирота седой, хотел ожить, глядясь в твои глаза, Мария, и, как урод, обезобразил зеркало своим лицом. Не ожил я, и ты завяла. Ты хочешь умереть, а я хочу тебе дать жизнь. Хотела бы ты жить с ним? с тем... кого любила?

- Нет, - спокойно отвечала Маня.

- Скажи еще! скажи еще мне это слово!

- Я не хочу с ним жить, - твердо повторила Маня.

- О, не ходи! о, не ходи к нему!

Бер тихо взял ее за руку и, показывая другою через окно вдаль, заговорил:

- Там, за этой норой, Мария, целый мир, прекрасный, вечно юный; там поля, леса, там реки свежие, моря и люди, там божий мир: я весь его тебе открою.