JК
Пенсионеры :: Можаев Борис Андреевич
Страница: 7 из 14Два ездовых хомута сдал, три бороны, одну железную, да дрогина железном ходу, да плуг двухлемешный…
– Ясно, ясно, Викул Андриянович, – успокаивает его председатель колхоза. – Решили с вами… Садитесь. Похлопочем.
Викул наконец садится, но все еще бормочет про себя:
– Обсудить надоть… Я тоже закон знаю.
Федул держит руки по швам и с готовностью таращит глаза на президиум. Как только председатель колхоза обернулся к нему, он скороговоркой отчеканивает:
– Я тоже сдал в кладовую накопления: двух кобыл, одну жеребую, бричку на железном ходу, двенадцать метров пеньковой веревки для постромок…
– Ты лучше скажи, где ты работал? – перебивает его Фетинья Петровна.
– А где ж? В колхозе и работал…
– В колхозе? – весело переспрашивает Фетинья Петровна. – А кто ж тебя видел, как ты работал?
– Могут подтвердить свидетельским показанием Амос, Феоктист, Микиш…
– Это какой Микиш? – спрашивает Минеевич.
– А Черепенников!
– Дак он же второй год как помер.
– Ну тогда Симеон, – не сморгнув глазом отвечает Федул.
– Ты самулянт! – взрывается Минеевич. – Ты всю жизнь просамулировал…
– А ты прорыбачил, – отбивается Федул. – На пасеке бабу оставишь, а сам на реку… Теперь ишшо на сцену залез. Слазь оттудова… Не заслужил!
– Да я тебя слова лишаю! – грохнул Минеевич кулаком по столу.
– Лишенцев теперь нету! Упоздал на сорок лет… Хватит…
– Ты как был подкулачником, так и остался! – крикнул, багровея, Минеевич.
– Ясно, ясно, Викул Андриянович, – успокаивает его председатель колхоза. – Решили с вами… Садитесь. Похлопочем.
Викул наконец садится, но все еще бормочет про себя:
– Обсудить надоть… Я тоже закон знаю.
Федул держит руки по швам и с готовностью таращит глаза на президиум. Как только председатель колхоза обернулся к нему, он скороговоркой отчеканивает:
– Я тоже сдал в кладовую накопления: двух кобыл, одну жеребую, бричку на железном ходу, двенадцать метров пеньковой веревки для постромок…
– Ты лучше скажи, где ты работал? – перебивает его Фетинья Петровна.
– А где ж? В колхозе и работал…
– В колхозе? – весело переспрашивает Фетинья Петровна. – А кто ж тебя видел, как ты работал?
– Могут подтвердить свидетельским показанием Амос, Феоктист, Микиш…
– Это какой Микиш? – спрашивает Минеевич.
– А Черепенников!
– Дак он же второй год как помер.
– Ну тогда Симеон, – не сморгнув глазом отвечает Федул.
– Ты самулянт! – взрывается Минеевич. – Ты всю жизнь просамулировал…
– А ты прорыбачил, – отбивается Федул. – На пасеке бабу оставишь, а сам на реку… Теперь ишшо на сцену залез. Слазь оттудова… Не заслужил!
– Да я тебя слова лишаю! – грохнул Минеевич кулаком по столу.
– Лишенцев теперь нету! Упоздал на сорок лет… Хватит…
– Ты как был подкулачником, так и остался! – крикнул, багровея, Минеевич.