Бронепоезд No 14,69   ::   Иванов Всеволод

И казалось, вот-вот обрушится слово, переломится и появится что-то непонятное, злобное, как тайфун.

В это время корявый мужичонко в шелковой малиновой рубахе, прижимая руки к животу, пронзительным голоском подтвердил:

-- А верю, ведь, верна!..

-- Потому за нас Питер... ници... пал!.. и все чужие земли! Бояться нечего... Японец -- что, японец -- легок... Кисея!..

-- Верна, парень, верна! -- визжал мужичонко.

Густая потная тысячная толпа топтала его визг:

-- Верна-а...

-- Не да-а-ай!..

-- На-а!..

-- О-о-о-у-у-у!!.

-- О-о!!!

...............

II.

После митинга Никита Вершинин выпил ковш самогонки и пошел к морю. Он сел на камень подле китайца, сказал:

-- Подбери ноги, штаны измочишь. Пошто на митингу не шел, Сенька?

-- Нисиво, -- проговорил китаец, -- мне ни нада... Мне так зынаю -- зынаю псе... шанго.

-- Ноги-то подбери!

-- Нисиво. Солнышко тепылу еси. Нисиво -- а!..

Вершинин насупился и строго, глядя куда-то подле китайца, с расстановкой сказал:

-- Беспорядку много. Народу сколь тратится, а все в туман... У меня, Сенька, душа пищит, как котенка на морозе бросили... да-а... Мост вот взорвем, строить придется.

Вершинин подобрал живот, так что ребра натянулись под рубахой, как ивняк под засохшим илом и, наклонившись к китайцу, с потемневшим лицом выпытывающе спросил:

-- А ты... как думашь. А?.. Пошто эта, а?..

Син-Бин-У, торопливо натягивая петли на деревянные пуговицы кофты, оробело отполз.

-- Ни зынаю, Кита. Гори-гори!..