Первые радости   ::   Федин Константин Александрович

— Нет, не нарочно, а по-правдышному, — решительно ответила Аночка.

— Ничего не по-правдышному. Что же ты думаешь, корсару на самом деле голову отрубили? И кровь-то не настоящая льётся, а из клюквы.

— Нет, не из клюквы.

— А из чего же?

— Из крови.

— Ну ты совсем маленькая.

— Нет, не маненькая. Там большие сидели, и все поверили. Потому что правда. Там и артисты были, которые к нам вчера приезжали.

— Да, — сказала Вера Никандровна, — Цветухин сидел рядом с нами. И, знаешь, Кирилл, очень аплодировал. Я уж удивлялась, неужели ему может понравиться?

— Вон он выходит, — перебил её сын, выпрямившись, словно боясь, что его могут не заметить.

Цветухин держал под руку Пастухова, который хохотал и отряхивал белый костюм, — они оба были в белом с ног до головы и очень выделялись из толпы, особенно — панамами с жёлтой у одного и оранжевой у другого ленточками. Они выходили последними и не вместе с публикой, а из какой-то занавешенной лазейки, откуда являлись на помост лицедеи. Народ уже рассеялся и клубился кучей только перед королём и палачом, разглядывая их облачения и секиру, с запёкшимися следами чего-то красного на изогнутом лезвии. Оттеснённые этой кучей зевак, Цветухин с Пастуховым остановились перед Извековыми. Кирилл снял фуражку, Цветухин поздоровался с ним, узнал Аночку, похлопал по плечу.

— Вчерашняя знакомая, Александр, узнаешь? Вы, я вижу, подружились? — сказал он Кириллу.

— Да. Это моя мама, позвольте представить.