Первые радости   ::   Федин Константин Александрович

— Может, они порядочные люди, — сказал Рагозин, успокаиваясь, — я не знаю. Но уж тут — семь раз отмерь, один отрежь. Какой может интерес толкать их к нам? Любопытство? Рабочий к революции приходит, как к себе на квартиру, — больше деваться некуда. А они могут подумать.

— У меня именно мысль мелькнула, как они отнеслись бы? — сказал Кирилл.

— Оглядочка нужна. Матери своей ты разве не можешь довериться, — а помалкиваешь и с ней, верно?

Лёгкий свист послышался неподалёку, и Рагозин кивнул:

— Вот он, мой самовар-то!

Он повторил свист. Минуту спустя на край оврага вышел из чащи высокий худой старик с бородкой клином, в чёрной праздничной паре и глянул окрест себя.

— Заблудился? — громко кликнул Рагозин.

Старик не спеша подошёл, поздоровался, приподняв чёрный поношенный картузик с узкой тульёй.

— Хорошее местечко выбрал, Пётр Петрович, для чаепития.

— Милости просим.

— Благодарим. Откушали.

— На свежем воздухе весело пьётся. Садись.

— Посидели.

— Ну, постой, коли ноги держат.

— Ноги привыкшие. Двадцать лет в цеху стоят, шестьдесят землю мериют.

Он снова огляделся. Кусты были вровень с его картузиком.

— А тут с каждым годом зеленее становится. Лес наступает, — произнёс он с одобрением.

— Вот молодёжь старалась, садила да поливала, — сказал Рагозин.

— Так, — вымолвил старик, прищуриваясь на Кирилла.